Метод Трампа: как вести переговоры и не сразу уничтожить мир

«Трамп — шоумен, причем шоумен очень узнаваемый в американской культурной традиции, он свой для нее. Это человек континентального мышления, в том смысле, что для него Америка — это начало и конец всего света. Он очень харизматичен, это один из наиболее харизматичных лидеров Америки в истории. Он чрезвычайно невежественен, но очень талантлив», — говорит профессор Иллинойского университета в Урбана-Шампейн Ричард Темпест в ответ на наш вопрос, насколько инновационен его политический и риторический стиль для США, насколько он свой или чужой для нее. «Он происходит из нью-йоркского строительного бизнеса воплощает в себе этот стиль, — продолжает Темпест. — В этом нет ничего плохого, слабость Трампа, может быть, в том, что он эту субкультуру переносит на мировую политику».

Попробуем разобраться, избегая политической предвзятости и оценок, в чем сила и слабость риторики Дональда Трампа. Будем обращать внимание не на содержание его политических действий, а на форму устных и письменных текстов, на то, как он работает со своей речью. 

Посмотрим на кусочек из начала приветственной речи Трампа, произнесенной им 22 февраля 2025 года на конференции правых консервативных движений (CPAC), для удобства поделив ее на строчки:

Мошенники, лжецы, шулеры, глобалисты 

и бюрократы из «глубинного государства» 

идут вон.

Нелегальные мигранты-преступники 

едут домой. 

Мы осушаем болото и восстанавливаем 

власть народа. 

В течение многих лет Вашингтоном управляла 

зловещая группа радикальных левых марксистов, 

поджигателей войны и коррупционеров, 

которые истощали наши богатства, 

нападали на наши свободы, стирали наши границы 

и высасывали из нашей страны все соки. 

Уже — нет. 

Мы видим, что получилось похоже на стихотворение — речь Трампа (и в оригинале) ритмична, с короткими акцентами-формулами или лозунгами. Сочетание длинных и коротких «строк» создает его узнаваемый ударный стиль. Наиболее удачные формулы (например, про обещание осушить «вашингтонское болото») он повторяет неоднократно и на протяжении многих лет. И это не надоедает, как сериал с характерным героем, у которого есть свои фразочки. Это — шоу. 

И это ближе к рэпу, чем к нарративному стендапу, хотя опытный комик сходным образом на одном дыхании произносит тираду и потом тоже дает короткий удар, после которого публика смеется и хлопает.

Обращает внимание обилие ругательств в любой речи Трампа, и это тот же стиль коммуникации, что в рэп-баттле. Хамство — начало конфликта, конфликт — признак коммуникации. Тот, кто в своих текстах никого не задевает, рискует быть незамеченным. Если вы хотите, чтобы вас услышали, вы должны понять, кого вы заденете. Из тех, кто не сможет промолчать. Это не специфический закон баттлов или речей политиков-популистов, это вообще закон, который Трамп применяет максимально часто: он выбирает сильного (или нужного ему) оппонента и честит его самыми сильными выражениями. 

Сходные интонации мы можем чаще заметить у политиков, которых называют популистами, но на самом деле мы можем это наблюдать у всех политиков, владеющих искусной политической речью. Вспомним аналогичную манеру, скажем, Владимира Жириновского, который тоже любил обзываться («сволочи, просто сволочи»). Выступая в Госдуме в 2013 году, он перешел вдруг на речитатив, похожий на трамповский: «Отдайте законные нам мандаты, у нас десять, подавитесь — возьмите восемь, девять возьмите, но один оставьте, имейте совесть, Чингисхан оставлял больше, Гитлер оставлял больше… Вас же проклянет весь народ наш, все вас проклянут».

Политическая речь — в отличие от, например, экспертной, научной или чиновничьей — эмоциональна и субъективна, в ней есть «я» и «мы», и конфликт между этими «мы» и политическими противниками. Там, где чиновник занудно и фактически точно скажет про тысячи центнеров с гектара или даст прогноз о процентах ВВП до второго знака после запятой, политик должен призвать к действию. 

«Последние четыре года Департамент юстиции был политизирован, как никогда ранее. Поэтому я распорядился уволить ВСЕХ чиновников департамента „эры Байдена“. Мы должны „очистить дом“ НЕМЕДЛЕННО и восстановить доверие. Золотой век Америки требует честной юридической системы — ОН НАЧИНАЕТСЯ СЕГОДНЯ».

В этом посте (февраль 2025-го) видно, насколько рубленый ритм риторики подходит к социальным сетям. Также в этом посте видна идеальная драматическая структура: 

• страшный вызов («политизирован, как никогда ранее»);
• вызов принят («я распорядился»);
• кульминация конфликта и развязка со сменой сути конфликта — начинается золотой век.

Смысл политической речи не в том, чтобы сообщить информацию или сказать правду, а в том, чтобы объединить людей. Иногда для этого нужна правда и точность, а иногда нет. Политическая речь в этом смысле подобна идеологии, о которой философ Мераб Мамардашвили (в «Очерке современной европейской философии») сказал, что «она не имеет отношения к истине» и что это главное, что должны про нее усвоить студенты. 

Но бывают моменты, когда политики, безусловно, говорят правду — когда они обещают что-то неприятное, что точно вызовет критику, недовольство и конфликт. Например, если обещают применить насилие. И надо сказать, что Дональд Трамп в свой первый срок исполнил почти все свои обещания (но не нормализацию отношений с Россией). Например, ужесточил миграционную политику — никто бы не стал ложно обещать впустую что-то, что вызовет огонь критики.

Политическая речь имеет последствия, поэтому сдержанные политики пытаются ее дозировать. Как говорил другой мастер политической речи Виктор Черномырдин: «Я ничего говорить не буду, а то опять чего-нибудь скажу». Но Трамп — не сдержанный политик.

В 2019 году журналист и аналитик Дэниел Дэйл проанализировал для газеты The Toronto Star все высказывания Дональда Трампа (они аккумулируются на сайте Factba.se), сделанные к тому времени на посту президента США, и в 1 340 330 словах нашел (ни много, ни мало) 5276 фейков. Грандиозный труд!

Некоторая проблема с этим исследованием в том, что ложь и фейк понимаются в нем слишком широко. Например, содержащим неправду назван такой твит Трампа: «Демократы не могут обвинять республиканского президента в преступлениях, совершенных демократами». Комментарий расследователя: «Нет свидетельств, что демократы виновны в крупных преступлениях, связанных с Россией». Но мы-то видим, что мы в данном случае имеем дело не с обсуждением фактов, а с политической полемикой по очень политизированному поводу, в котором оба высказывания и спорны, и обоснованны

i

Расследование спецпрокурора Роберта Мюллера в 2017-2019 годах не смогло доказать, что Трамп имел связи с Россией, но все же постулировало российское вмешательство в выборы. С другой стороны, демократы не смогли опровергнуть данные слива, из которого следовало, что штаб демократической партии вмешивался в праймериз на стороне Хиллари Клинтон. Впоследствии демократы защищались от обвинений в нарушении выборного законодательства тем, что этот слив — дело рук русских хакеров. .

Таких примеров, где автор исследования путает разоблачение фейков с политическим несогласием, много. Но Дейл нашел и немало фактических ошибок, нередко связанных с некорректным использованием Трапом цифр. Так, в посте «У нас 100 миллиардов долларов торгового дефицита с Мексикой. Настал час!» критики отмечают, что Трамп соврал в цифре. По статистике 2018 года дефицит составлял не 100, а 78 миллиардов. Это действительно большая ошибка (22%), но она не отменяет политического тезиса: дефицит есть, и он большой. Но что для профильного чиновника было бы дисквалификацией, то для шоумена и президента воспринимается его сторонниками как простое округление в сторону лучшего выражения своей позиции.

В регулярных ошибках Трампа в цифрах, похоже, есть система, которая помогает ему достигать целей. Например, недавние заявления Трампа о всего лишь 4%-ной поддержке населением Владимира Зеленского оказались наживкой для дискуссии. Украинский президент поспешил опровергнуть явно взятую с потолка цифру срочной публикацией очень вовремя вышедших и, вероятно, не вполне нейтральных опросов, дававших ему сначала 57% (опрос КМИС), а потом 65% (опрос группы «Рейтинг») доверия граждан. Но опровержение было скомкано менее комплиментарными данными, вызвавшими интерес к некоторым недемократичным чертам украинской политической системы, окончательно сложившейся во время войны. Вышедший в феврале 2025 года опрос группы Socis показывал, что если бы на Украине состоялись выборы, то менее 16% проголосовали бы за Зеленского и более 27% — за бывшего главкома Валерия Залужного. Дискуссия началась с ошибки Трампа, а закончилась подтверждением его тезиса о слабой поддержке украинского президента даже в условиях военной пропаганды.

То есть ошибки Трампа далеко не всегда «косяки», это еще приглашение к «торговле» — кто больше. Оппоненты начинают обсуждать цифру и тем самым начинают обсуждать тему, которую навязал им Трамп.

«У вас нет (сильных) карт», — сказал Дональд Трамп Зеленскому во время их скандальной встречи в Белом доме 28 февраля 2025 года. Важная часть риторики — приглашение к разговору с позиции силы. Этот стиль призван ошарашить партнера по переговорам, навязать ему представление о слабости своей позиции и стать более сговорчивым.

Уже в начале своего президентства Дональд Трамп угрожал Канаде и Мексике убийственными пошлинами в размере 25%, если власти этих стран не пойдут ему навстречу по поводу мер против нелегальных мигрантов и контрабанды наркотиков. В пылу спора с канадским премьером Джастином Трюдо Трамп даже предложил Канаде стать 51-м штатом США. Пошлины против Канады, как и против Мексики по схожему поводу, не были тогда введены (их ввели позднее, 4 марта), но агрессивное начало позволило вести разговор с позиции силы.

Это похоже на стиль переговоров, принятый у бандитов, когда партнеров склоняют к сделке явной угрозой. Возможно, такой стиль практикуют и большие нью-йоркские девелоперы — с той разницей, что угроза уже не силовая, как у налетчиков, а экономическая. Понятно, что такой стиль импонирует крайне правому электорату как демонстрация решимости отстаивать свои интересы в борьбе с другими нациями и партиями. Но есть у него и минус. Если партнер по переговорам тоже умеет играть в мачо, агрессивно начатая игра ломается. А заявления вроде фразы Трампа «Еще задолго до выборов я говорил, что нам нужна Гренландия» сами по себе вызывают риски реальных конфликтов и увеличения мер безопасности со стороны партнеров.

Парадоксально, но при таком «гопническом» стиле ведения переговоров Дональд Трамп пока предстает одним из самых пацифистских президентов США: в его первый срок Америка не начала ни одной новой войны, а в начале второй каденции он наскоком попытался завершить сразу два конфликта: в Газе и на Украине. Причем в Газе перемирие было достигнуто быстро, а вокруг Украины начались кардинальные изменения общественной полемики.

Если раньше со стороны западных стран конфликт обсуждался в эмоциональном ключе военной идеологии — есть вероломный враг и есть его жертва, то Трамп внес в обсуждение элемент сделки (о полезных ископаемых на Украине и контроле за расходами выделяемой ей помощи). Неожиданно возник этический аргумент — Трамп назвал войну абсурдной, хотя снова преувеличил с цифрами (вероятно, на порядок, заявив о миллионах жертв). Но даже и с этим преувеличением это был свежий глоток здравого смысла, ведь на протяжении трех лет стороны конфликта и их союзники, прикрываясь пафосом борьбы добра со злом, говорили о «перемалывании» живой силы противника и поставках вооружений, а не о человеческих жизнях. А ведь это и вправду самое главное.

Трудно сказать, откуда у жесткого до скандальности переговорщика Трампа ясная и прямая этическая позиция, но очевидно, что за ней стоит политический и прагматический интерес (и это уже тема для другой заметки). Не исключено, что его нюх мастера дебатов показывает, что тот, у кого есть карты всех трех типов риторики — пафоса (эмоции борьбы с врагом), логоса (сделки хоть бы и с дьяволом, если она выгодна) и этоса (священных ценностей и жизни людей, — выигрывает у тех, кто ставит все на один пафос и ни о чем, кроме врага, говорить не может. И этим весьма правая риторика Трампа, борющегося с чужаками-мигрантами и высказывающего намерение аннексировать чужие территории, отличается от обычной риторики фашистов — у тех все нанизано на риторику борьбы с врагом, речи же Трампа разнообразны до противоречивости и не лишены гуманистических тезисов.

Но чтобы детально продемонстрировать публике этический аргумент, нужно иметь для него внутренние основания. О вице-президенте США Джей Ди Вэнсе известно, что он истовый католик (спорящий с папой римским о толковании любви к ближнему и мигрантах), и считается, что на его мировоззрение повлиял философ-антрополог Рене Жирар, разоблачитель войны и механики насилия в основании человеческой культуры. Но Трамп вряд ли истово верует и уж точно не увлечен философией.

Не исключено, что война противоречит самой идее хорошей сделки. Это слишком рискованный метод ведения дел, ведь в ней могут проиграть даже те, у кого на руках сильные карты.