15.01.2025
Граффити, муралы и другие жанры стрит-арта не свести к стилю уличного оформления, в нем изначально заложен конфликт между искренностью и официозом, свободой и приличиями, эстетикой и вызовом. Дизайнер, паблик-артист, исследователь уличного искусства Анастасия Малафеева утверждает, что прежде всего стрит-арт — это инструмент диалога, который может стать способом развития городских сообществ.
«Эта надпись сделана нелегально, как и другие работы на фестивале Карт-Бланш», — фраза, написанная черным по белому на заборе в Екатеринбурге в 2018 году, оказалась работой художника Ильи Мозги в рамках партизанского фестиваля. Один из ведущих легальных российских фестивалей уличного искусства «Стенограффия», зародившийся и базирующийся также в Екатеринбурге, отвечает «Карт-Бланшу»: «Эта надпись сделана легально, как и другие работы на фестивале Стенограффия». Так завязался диалог между двумя сообществами из сферы уличного искусства — легальную надпись, кстати, вскоре закрасили, но «Стенограффия» снова ее восстановила. Такая «коммуникация» фестивалей стала поводом для обсуждения в медиа и широкого публичного спора о предназначении уличного искусства.
Это характерный для стрит-арта пример — города говорят о себе через уличное искусство и разговор всегда балансирует на грани признанного и запрещенного. Перекос в сторону официального или коммерческого делает такое искусство беззубым, а уход в чистую партизанщину — менее заметным и влиятельным.
Уличное искусство еще до своего признания было инструментом общественной коммуникации, причем изначально конфликтным и неформальным: город кричал надписями на стенах, в очень разной степени эстетичными. Стиль граффити американских криминальных группировок 1920-х годов (они метили свою территорию) был заимствован авторами-райтерами с конца 1960-х для разговора на социальные темы и как способ заявить о себе.
Как только стрит-арт стал визуально разнообразным и социально заметным, представители официальной арт-среды попытались вывести его на свет — в галерейное пространство, произвести его «легализацию». Жан-Мишель Баския и Кит Харинг в 1980-х благодаря социальному содержанию своих граффити — в том числе теме защиты прав черного населения Америки — становятся признанными художниками в мире современного искусства. Баския плодотворно сотрудничает с одним из лидеров современного искусства эпохи Энди Уорхолом.
Стрит-арт, конечно, так сразу не институциализировался и не перешел в разряд официального искусства, но благодаря инициативности галеристов появились новые имена и течения — и начался настоящий художественный процесс, со сменой стилей и школ. В том числе возник стенсил-арт (трафаретное искусство) — стиль, который помог мировой звезде стрит-арта Бэнкси сократить время на инсталляцию работ, эффективнее избегать преследования и при этом делать сложные и совершенные изображения. Последние охватывают широкий спектр тем (от полицейского беспредела до нищеты) и меняют подход к уличному искусству как средству для диалога. В XXI веке уже не работы Бэнкси, а попытки их закрасить признаются как акт вандализма. Капитализм помогает переварить нелегальный стрит-арт: то, что стоит дорого, не может быть просто хулиганством.
Интеграция стрит-арта, в частности граффити и стенсил-арта, ускоряется: уличное искусство экспонируется в галереях, выставляется на крупных фестивалях, становится общепризнанным способом художественного высказывания и городским медиа.
Искусство в России «вышло в город» если не раньше всего мира, то одновременно с ним — вместе с русским авангардом. В 1914 году футуристы Казимир Малевич, Алексей Моргунов и Иван Клюн провели первый русский перфоманс: художники прогуливались по Москве с красными деревянными и как бы нарочито «народными» ложками в петлицах пиджаков.
«С гордо поднятой головой прошлась эта пара кандидатов в Преображенскую больницу по Кузнецкому. Всюду их сопровождают удивленные взгляды публики. Одни хохочут. Другие возмущаются вслух:
— Неужели к ним не может быть применен новый закон по борьбе с хулиганством?» (репортаж из газеты «Раннее утро»).
Все в тот раз закончилось без столкновений с законом, зато, как того и хотели футуристы, границы между жизнью и искусством были размыты, искусство вырвалось из салонов и музеев на улицы и площади.
Раннее советское официальное искусство с большим размахом заимствовало у авангарда способ говорить с обществом через городские пространства. Обилие гигантских плакатов, уличных лозунгов, растяжек, надписей на зданиях и заборах было заметно на протяжении всей советской истории, от лозунга «Вся власть Советам» до «Решения XXVII съезда КПСС — в жизнь». Советский Союз активно культивировал официальный паблик-арт, доносящий партийные лозунги до народа. Театрализованность и перформативность были характерны для торжественных демонстраций, открытий памятников, даже уничтожения объектов искусства. Снос храма Христа Спасителя в 1931 году сопровождался митингом, а на заборе, окружающем развалины храма, была нанесена крупная надпись: «Вместо очага дурмана — дворец». Официальное советское уличное искусство перестало быть искусством и стало инструментом официальной политики.
Неофициальное искусство в СССР возобновилось уже в период оттепели. Разговор генсека Никиты Хрущева с художником Борисом Жутовским на выставке «30 лет МОСХ» в Манеже 2 декабря 1962 года начинает отсчет раздельного существования неофициального и официального искусства в СССР и своеобразного диалога между ними.
Хрущев: Кто автор этой мазни? Что это? Давайте его сюда!.. Зачем вы это пишете, для чего вы это делаете?!
Жутовский: Это портрет моего брата.
Хрущев: Штаны с вас спустить надо. Какой это брат? И вам не стыдно? Это юродство, а он говорит — это брат. Вы нормальный физически человек? Вы педераст или нормальный человек? Это — педерасты в живописи.
Арт-группа «Коллективные действия», основанная в 1976 году, провела более ста акций, дала начало московскому концептуализму и возродила неформальное уличное искусство в СССР. Камерные акции, часто проходившие в лесу и по приглашению, тем не менее были рискованными и заметными. Если говорить о народном языке советских городов, то официозу противостояли малоэстетичные и часто матерные надписи на заборах и в подъездах. Автор первой и эталонной российской книги о стрит-арте «Искусство и город» Игорь Поносов говорит, что возрождение открытого уличного искусства началось только в перестройку. Именно тогда художники заимствуют, помимо прочего, народный дух нецензурных надписей на заборах. В апреле 1991 года участники арт-группы «Э.Т.И.» выложили своими телами на Красной площади перед мавзолеем Ленина нецензурное слово из трех букв — и это стало одним из самых заметных эпизодов возрождения и акционизма, и уличного искусства одновременно. В 1993 году художники из сообщества галереи в Трехпрудном вышли на улицу с ложками на лацканах пиджаков, символически завершив историю, начатую футуристами в начале века.
В XXI веке российское уличное искусство становится все более доступным, количество вовлеченных в него людей увеличивается, переосмысляется восприятие уличных практик (в частности, граффити, тэггинга и мурализма): из маргинального занятия они переходят в разряд мощных инструментов. Заимствуя уже западные практики, начинает активно развиваться паблик-арт — коммерческий, фестивальный, государственный, а главное, легальный.
Поначалу многие работы выполняли функцию декора, красивой вывески, никак не отражающей контекст места. Тем не менее художники активно искали способы не просто поместить, а «поселить» свою работу в определенную среду так, чтобы она уживалась с пространством вокруг. Постепенно появляются работы, связанные с локальной культурой и урбанистикой, историей и контекстом места, чувствами местных жителей.
В 2023 году в рамках екатеринбургского фестиваля «Стенограффия» на фасады почтовых киосков нанесли уральские узоры. Этот фестиваль и уличное искусство вообще становятся предметом региональной гордости, при этом не уходя в скучный идеологический официоз. Например, фестивальный арт-объект «Банки Сгущенки и супа Campbell’s» появились на цилиндрических строениях во дворе жилого дома в Ебурге в 2010 году и за 15 лет стали культовыми для города. Их не только не замазали, но даже недавно обновили.
Стрит-арт научился влиять на жизнь, борясь за сохранение архитектурного наследия. Так, в 2023 году на сыктывкарском фестивале «СЛОИ» художница Анита Каралюте создала работу на вентиляционной шахте около исторического здания разрушающейся школы в районе лесозавода, пытаясь привлечь внимание к нему. В 2024 году в рамках коллаборации «СЛОЕВ» и «ТомСойерФеста» прошла арт-консервация зданий школы и часовни в деревне Прокопьевке (Республика Коми, Сыктывдинский район). Художники расписали больше 30 фанерных панелей, которыми позже были закрыты окна зданий.
В диалог о культурном наследии и будущем городов художники все чаще вовлекают и граждан, используя партисипативные практики, то есть практики соучастия. Так, в 2024 году в рамках фестиваля «Морфология улиц» художница Анастасия Иваненкова провела лабораторию по вышивке, результатом которой стала работа «Тюменский алфавит». Ее создали жители города, под руководством художницы вышивавшие на ткани сюжеты, связанные с воспоминаниями участников, — получилась своеобразная народная история Тюмени. Уличное искусство, таким образом, инструмент не только спасения наследия, но и медиа для оживления городов и создания городских сообществ.
При этом нередки и конфликты — художники могут и не попасть в запросы города, быть слишком далекими от народа и местных сообществ. Но и это может порождать продуктивные темы для обсуждения. Сегодня многие опен-коллы для уличных художников включают в себя разговор о городе и локальной культуре. Авторам важно понимать контекст, с которым им предстоит работать, а жителям города — ассоциировать себя с уличным искусством, которое они видят каждый день на стенах родных им домов, проходя мимо мест, с которыми связаны их воспоминания. Во многих регионах уличное искусство все еще может восприниматься местными жителями как маргинальное явление, поэтому работы, отражающие контекст места и говорящие с жителями на одном языке, оказывают и терапевтический эффект.
Для налаживания диалога между местными сообществами и уличными художниками в России возникают и институции. Самая известная, «Стрит-арт хранение», занимается изучением и сохранением работ уличных художников по всей России. Кроме сохранения работ, «Стрит-арт хранение» регулярно проводит открытые встречи, на которых можно обсудить уличное искусство с кураторами и исследователями. Так зарождается культура спокойного, неагрессивного разговора о традиционно вызывающем эмоции уличном искусстве.
В 2019 арт-группа «Фрукты» создала несколько художественных интервенций в Сыктывкаре. Одна из них иронично обыгрывала надписи коммунальщиков вроде «сход снега 5 м», которые они наносили баллончиками через трафарет, поэтому предупреждения оставались на стенах и летом. «Фрукты» решили не мелочиться и создали многометровый арт с этой надписью на стене электроподстанции.
Стрит-арт, даже если мотивирован на спокойный диалог с городскими сообществами и на развитие городов, все равно инициирует диалог через конфликт — в этом смысл и природа уличного искусства. Спектр тем, на которые разговаривают художники, очень широкий, от экологии до урбанистики.
В 2011 году в Москве по инициативе исследователя уличного искусства Игоря Поносова возник партизанинг — своеобразный акционизм, реагирующий на проблемы города. Художники, например, рисовали на асфальте никем не санкционированную зебру, ставили самопальные знаки велодорожек, разбрасывали семена в парке. Иногда такой партизанинг приносит плоды — в 2024 году ульяновский экоактивист Азат Усманов покрасил зеленой краской брусчатку на местах, где были вырублены любимые горожанами липы. Сначала власти оценили ущерб от покраски брусчатки в 237 тысяч рублей, но в конечном итоге, благодаря общественному резонансу, решили не штрафовать художника, а высадить траву и саженцы.
Любое искусство — диалог со зрителем. Уличное искусство делает эту коммуникацию масштабной, вовлекающей в процесс обсуждения массы людей и организаций. Благодаря этому города и сообщества говорят о себе и про себя. И этот разговор не свести к декору и украшательству. Уличное искусство с самого рождения существует на грани между неофициальным партизанством и официальным признанием — и только так оно может быть живым и делать живыми города и сообщества.
Пишите нам
Спасибо, что написали! Вернемся к вам на почту :)
Мы мечтаем собрать самую большую команду талантливых авторов в России. Если вы придумали идею большого текста, готовы поделиться опытом в формате колонки или стать героем нашего подкаста, напишите нам.
Как говорили в популярной рекламе начала 00-х: лучшие руки трудоустроим.