МЕДИА
5 мин

Как критика капитализма превратилась в мем. О последней книге Марка Фишера

Сегодня имя Марка Фишера стало по-настоящему нарицательным. В 2009 году он написал свою первую (и самую известную) книгу «Капиталистический реализм», посыл которой удачно суммируется открывающей ее сентенцией: легче вообразить конец света, чем конец капитализма. Но к 2020-м, после смерти автора, фирменный пессимизм Фишера обернулся своей изнанкой. Чувство тотальной обреченности, с одной стороны, помогает писать эффектную публицистику, но неизбежно имеет и неожиданную, смешную сторону.

«Когда парням исполняется 30, они строят свою идентичность вокруг одной из этих книг», — гласит один из мемов, которые начали форситься в 2020-х. (Под всеми «этими книгами» имеется в виду «Капиталистический реализм».)

Или другой мем: «Сегодня мы трахаемся на кровати Марка Фишера» (одеяло на которой также представляет собой обложку «Капиталистического реализма»). Похоже, у обоих изображений один автор — нью-йоркский художник Джошуа Ситарелла, в какой-то момент превратившийся в «теоретика интернет-культуры» и инфлюэнсера-гигачада Интернет-персонаж и мем, воплощающий преувеличенную маскулинность . Если верить его тексту в его же рассылке Do Not Research, то в 2020 году он создал и анонимно распространил несколько мемов про Фишера — в качестве «таргетированной интервенции» в политизированные интернет-сообщества. Сейчас он одновременно и пишет теоретические эссе о Фишере, и репостит те самые мемы. С легкой руки Ситареллы Фишер превратился одновременно в объект поклонения и насмешки.

«Капиталистический реализм» в мемах. Источник: knowyourmeme.com

По мысли Фишера, экономический рационализм неолиберальной эпохи уничтожил саму возможность помыслить другое, утопическое будущее — в котором общественные отношения не будут детерминированы логикой рынка. Эти тенденции находят прямое отражение в современной культуре — например, в музыкальной индустрии, которая одержима ностальгией и бесконечно повторяет саму себя. Культурные формы, которые раньше казались революционными, обезвреживаются подобными ностальгическими повторениями. Если раньше психоделическая эстетика 60-х казалась посланиями из другого мира, то в современной поп-музыке она превратилась в стиль, лишенный исторического содержания.

То же самое произошло и с наследием Марка Фишера. То ли контркультурная икона, то ли ходячий мем — циничная логика массового культурного производства сводит авторов к примитивным литературным фигурам. Циничная — потому, что Фишер убил себя в 2017 году и уже не сможет нам возразить или сказать что-то сверх ранее сказанного.

От посткапитализма к кислотному коммунизму

«Последние лекции» Марка Фишера — буквально последние лекции в его жизни. В 2016 году он читал курс под названием «Посткапиталистическое желание» в модном среди художников и философов Голдсмит-колледже Лондонского университета. Всего планировалось шестнадцать лекций, но Фишер успел прочитать только пять.

От курса Фишера не стоит ждать концептуальной новизны. Критик просто пересказывает самые важные для него тексты о связи капитализма, желания и бессознательного. Это и классика («Либидинальная экономика» Жана-Франсуа Лиотара и «Эрос и цивилизация» Герберта Маркузе), и новые критические тексты, которые так или иначе соотносятся с философией
акселерационизма Согласно этой концепции, чтобы победить капитализм, нужно не противостоять ему, но, наоборот, ускорять свойственные ему процессы до тех пор, пока его не разрушат его же внутренние противоречия . Фишер пересказывает их своими словами, а потом отвечает на вопросы студентов, — и в книге читателя ждут буквально стенограммы этих разговоров.

Действительно последняя книга Фишера должна была называться «Кислотный коммунизм», но автор успел написать только неоконченное введение. На самом деле лондонские лекции — это его комментарий к запланированной книге или даже ее теоретический бэкграунд, изложенный для тех, кто не знаком с первоисточниками.

Проблема в том, что «Кислотный коммунизм», как и остальные работы Фишера, — публицистическая книга критика, а не философа. Судя по введению, ее концептуальный аппарат и внутренняя логика примерно те же, что и в «Капиталистическом реализме». Ее можно суммировать так: неолиберализм отнял у нас будущее; поэтому давайте вглядимся в некапиталистические образы будущего, порожденные кислотной контркультурой 60-х.

Ключевые понятия в теории Фишера — заимствованные, о чем он всегда сообщает, никакого переосмысления или смещения смысла автор не предлагает. Скорее, вполне в логике публицистического текста, Фишер коллажирует их так, чтобы получилось эффектное повествование.

Похоже, что Марк Фишер писал слишком хорошо. Во всяком случае, более увлекательно, чем главные герои его текстов: занудный Фредрик Джеймисон или изощренный Жак Деррида. Этим и объясняется культ Фишера: на страницах его текстов они говорят гораздо громче, чем в оригиналах.

Антиутопия, призраки и депрессия: из чего сделаны тексты Фишера

Попробуем разобрать теоретический проект Фишера на составные части — понятия, на которые он опирается, и нарративные тропы, которые эти понятия связывают.

Превращенная в мем сентенция «легче вообразить конец света, чем конец капитализма», как пишет сам автор, принадлежит то ли Фредерику Джеймисону, то ли Славою Жижеку.

Такой тезис в самом деле вполне в духе Джеймисона — одного из главных критиков постмодернистской культуры. В своем программном эссе «Постмодернизм и общество потребления» (1983) он утверждал: модернистский культ уникальных стилей изжил себя. Культура больше не может произвести новые формы — и вместо этого бесконечно воспроизводит старые. Вместо революционной новизны постмодернизм предлагает только ностальгию и имитацию.

Глубинная причина этой стагнации в культуре, согласно Джеймисону, — остановка исторического времени. Прежняя модель времени предполагала смену исторических эпох — временную шкалу, бесконечно устремленную в будущее. Сейчас же, как писал философ в эссе «Будущие города» (2003), история замерла на одном месте, в то время как главный двигатель истории — это различие: происходит только то, чего никогда не происходило раньше. В отличие от Фишера, Джеймисон считает, что выход все-таки есть. Существуют режимы письма, которые «пробуждают наше чувство истории», — и это научная фантастика.

Фигура, без которой невозможно представить тексты Фишера, — это призрак, заимствованный из знаменитого эссе Жака Деррида «Призраки Маркса» (1993). Деррида считал, что жить в настоящем — значит сосуществовать с призраками. Их не существует в физическом смысле, но они властвуют над нами. Как, например, устрашающий призрак коммунизма, о котором писали Маркс и Энгельс в «Манифесте коммунистической партии» (1843). Он начинается с таких слов: «Призрак бродит по Европе — призрак коммунизма. Все силы старой Европы объединились для священной травли этого призрака: папа и царь, Меттерних и Гизо, французские радикалы и немецкие полицейские».

Согласно Деррида, научиться понимать призраков необходимо для того, чтобы научиться жить справедливо. Дружить с призраками — значит считаться и с теми, кого уже нет, и с теми, кто еще не рожден. Другими словами, это не обязательно нечто зловещее: призраки могут проболтаться о том, что ждет нас в будущем; в товариществе с ними это будущее и создается. Для Фишера все иначе: так как историческое время не идет, его окружают только призраки из прошлого. «Призраки роятся вокруг нас. Призракология стала популярной — это дух нашего времени», — писал он в своем блоге k-punk в 2006 году.

Еще одна визитная карточка Фишера — взгляд на депрессию не как на болезнь индивида, но как на состояние общества. Само по себе отсутствие альтернатив, характерное для настоящего, напоминает «дефляционную позицию депрессивного больного, который считает, что любое позитивное состояние, любая надежда — это опасная иллюзия», пишет он в «Капиталистическом реализме».

Вслед за британским психологом Оливером Джеймсом Фишер говорит о том, что Британию охватила эпидемия депрессии, и ее глубинная причина — сам капитализм как социальная система.

«В несравненно большей степени, чем все прежние социальные системы, капитализм одновременно питается настроениями населения и воспроизводит их. Без бредовых состояний и доверия капитализм не смог бы работать», пишет он.

Приватизация государственных институтов при Маргарет Тэтчер обернулась «приватизацией стресса» — и, в конечном счете, его деполитизацией. Депрессия — личное дело каждого, и неважно, что она вызвана институциональными причинами. Психиатрия говорит: все дело в недостатке серотонина. И тут происходит, как утверждает Фишер, подмена одного вопроса другим. В чем, в таком случае, причина внезапного снижения серотонина у столь многих?

В мире Фишера нет будущего — и потому его жителям остается только вечно ностальгировать по тому, что уже было. Капитализм не даст надежду на что-то новое, но зато наладит производство антидепрессантов. Другими словами, мы не можем больше даже вообразить утопию — например, коммунизм и мир без труда и эксплуатации, — и потому уже сейчас оказались в антиутопии.

Марк Фишер остается, прежде всего, культурным критиком — и потому, как кажется, наиболее сильны его критические тексты. Например, сборник «Призраки моей жизни» (2014) или же его легендарный блог k-punk. Произведения поп-культуры Фишер трактует как симптом, прочитывая через них, как сквозь линзу, сегодняшнюю социальную действительность. Но стоит его текстам оторваться от конкретного повода — переместившись из области критики в область теории, — как они превращаются в карикатурный пересказ любимой теории автора.

И в «Последних лекциях», и в «Кислотном коммунизме» от Фишера только — его фирменное чувство безысходности: одновременно и продуктивное, и смешное. Теории Джеймисона, Деррида, Делеза и Гваттари, которых он пересказывает, — местами мрачные, но никогда не безысходные.

Тексты Фишера начинаются с культуры и, на самом деле, ей же и заканчиваются. Недописанный «Кислотный коммунизм» — попытка разглядеть в контркультуре 60-х ту самую утопию, которой не хватает в настоящем. Но мир состоит не только из образов, звуков и текстов.

Даже тот самый капитализм, ненавистный Фишеру, включает в себя не только идеологии, но и технологические инфраструктуры, информационные сети и живые человеческие тела, и чтобы не быть безысходной, критика капитализма должна стать такой же материальной, как и он сам, — там, где культура молчит, больше расскажет тело, сеть или рынок. Например, исследования технологий, высвечивающие их материальность, открывают путь к техноактивизму, который меняет статус-кво прямо сейчас.

Пишите нам

Спасибо, что написали! Вернемся к вам на почту :)

Мы мечтаем собрать самую большую команду талантливых авторов в России. Если вы придумали идею большого текста, готовы поделиться опытом в формате колонки или стать героем нашего подкаста, напишите нам.

 

Как говорили в популярной рекламе начала 00-х: лучшие руки трудоустроим.

Имя *
e-mail *
о себе *

Читайте также