СОЦИУМ
7 мин

Цифровой Нарцисс. К вопросу превращения мифов в мемы

Довольно часто культуру понимают как серию интерпретаций и реинтерпретаций нескольких ключевых сюжетов и образов, связанных с мифами. «Тысячеликий герой» Джозефа Кэмпбелла повторяет всегда один и тот же «путь героя»; Одиссей Гомера (он же Улисс Джойса) до сих пор не может найти дорогу домой и скитается бездомным; потомки Адама и Евы изгнаны из рая и по-прежнему расплачиваются за первородный грех тяжким трудом и родовыми муками.

Однако на рубеже XIX–XX веков развивается особое отношение к мифу. Оказывается, содержание культуры не просто определяет наше мышление как некоторое наследие прошлого, но и влияет на поступки здесь и сейчас. Отследить и контролировать это влияние индивидуально невозможно: культурный багаж отказывается ехать в отдельном багажном отделении и постоянно присутствует в мыслях и поступках человека. Маркс будет называть эту способность культуры навязывать определенные структуры и сюжеты идеологией, Фрейд — репрессивным началом культуры. Карл Юнг выделит целую область, отвечающую за регуляцию нашего поведения, — коллективное бессознательное, состоящее из мифов и архетипов.

Именно психоанализу мы обязаны включением мифов в инструментарий анализа культуры и общества. Мифы понимаются здесь как некоторые структуры бессознательного, представленные в виде повторяющихся и навязывающихся сюжетов о мифических персонажах, среди которых Эрос, Танатос, Эдип, Нарцисс, Протей, Сатурн, Электра, Кассандра, Прометей и т. д. Наиболее влиятельным для Фрейда оказался миф об Эдипе.

Вас может заинтересовать

Эффект Протея. Как аватары в виртуальных мирах меняют поведение пользователя

Эффект Протея. Как аватары в виртуальных мирах меняют поведение пользователя

Эдипов комплекс (подсознательные влечение к матери и ненависть к отцу) в популярном психоанализе становятся не отклонением, но правилом организации психики субъекта (и культуры в целом). Сложность героев в массовом кино раскрывают указанием на их mummy/duddy issues. то есть нерешенные конфликты с родителями, влекущие комплексы и расстройства

Нехватка материнской любви / избыток отцовского насилия становятся волшебной палочкой, объясняющей и нормализующей все что угодно: маньяков-психопатов, шутинги, политическую тиранию, классовую ненависть, депрессию офисных работников. В массовой культуре миф об Эдипе действительно становится самосбывающимся пророчеством, которое не столько что-то объясняет нам в нас самих, сколько регулирует и регламентирует наши «самообъяснения».

Именно поэтому впоследствии психоанализ и близкая ему философия (а это почти вся философия второй половины XX века) начинают пересматривать «семейную историю» субъекта, выводя на арену другие мифы (Танатос, Нарцисс, Протей и т. д.) или напрямую критикуя эдипальный подход, как это делают Жиль Делез и Феликс Гваттари в книге «Анти-Эдип: капитализм и шизофрения».

Анти-Эдип: расколотые шизофреники против капитализма

Главный пункт критики фрейдизма — упрощение и сведение к единому основанию. В фильме Дэвида Кроненберга «Опасный метод» Юнг (Майкл Фассбендер) формулирует свое возражение так: «Не может же вся вселенная держаться на одном гвозде!», и гвоздь здесь надо понимать фрейдистски — как фаллический образ. Сведение любого проявления психики и тем более культуры к конкретному мифу и области сексуального неизбежно выглядит как намеренное упрощение и огрубление. Точно такая же критика будет адресована и в сторону Кэмпбелла, Маркса и самого Юнга, сводящих все многообразие культуры к нескольким (а чаще к одному) главным сюжетам и мифам.

Наиболее интересно разворачивают этот пункт критики Делез и Гваттари. Они не то чтобы отрицают объяснительную мощь эдипова комплекса, но скорее объявляют ее незаконной. Семейная история субъекта (сексуальное напряжение внутри треугольника мама-папа-я) — не естественный и безальтернативный процесс взросления и социализации, но, скорее, насилие и узурпация этого процесса. Психоаналитик не столько высвобождает и разрешает это «естественное» психическое напряжение, сколько регламентирует и нормирует его, помещая наше желание-либидо в прокрустово (скорее эдипово) ложе.

Эдипов комплекс, по мнению Делеза и Гваттари, это навязываемая в процессе социализации структура. Она необходима, чтобы канализировать либидо и управлять людьми, которые вовсе не являются от природы «маменькиными сыночками» и «папиной гордостью». Люди — это также братья и сестры, рабочие, часть племени, города, нации и других сообществ. Таким образом, эдипова структура не является базовой или природной: да, она существует, но существует наряду со всеми остальными. Однако современный капитализм предоставляет Эдипу монополию на социализацию, подавляя все остальные формы самоидентификации.

Выход из капитализма для авторов «Капитализма и шизофрении» будет связан с отказом от предписанных форм организации (желания, культуры, общества, психики и т. д.) и в первую очередь с отказом от эдипова комплекса как базового принципа сексуальности. Их политической ставкой будет шизоид, противопоставляемый фрейдистскому невротику, то есть человек, способный участвовать во множестве соединений с другими (не ограничиваясь семейными отношениями) одновременно, но потерявший целостность самосознания.

Герой, который постепенно сходит с ума, бродя по улицам большого города, — это своего рода канон постмодернистских романов и нуарных детективов. Город, общество, капитализм провоцируют безумие героя, постоянно подключая и переподключая его к новым потокам страданий, любви, денег, информации. Современное общество раскалывает человека, требуя при этом любить маму с папой, быть верным стране и жене и оставаться собой. Делез и Гваттари предлагают принять навязываемую расколотость, но игнорировать эдиповы требования самоконтроля, шагнуть в своем безумии дальше безумного капитализма.

Так, например, устроены бунтари вроде Тайлера Дердена, Джокера или Текилы Санрайз из компьютерной игры «Диско Элизиум» — они принимают и присваивают навязываемое безумие, но восстают против навязываемых же стандартов и норм.

Схожим образом устроен феминистский идеал «киборга», у которого нет ни детей, ни родителей. Лозунг Донны Харауэй «заводить сородичей, а не детей» хорошо показан в недавних фильмах «Барби» и «Бедные несчастные». Навязанная обществом искусственность и вторичность женщин (кукла, голем) присваивается героинями. Они производят или даже рожают сами себя, что остроумно показано на одной из афиш, где героиня Эммы Стоун «вырастает» из собственной головы.

Анти-Нарцисс: что происходит с сумасшедшими бунтарями в культуре

Эти образы (киборг, голем, кукла) важны тем, что в них присутствует мотив самопорождения в обход эдипова треугольника. «Я» есть то, что человек делает из себя сам вместе с сородичами (не только с домашними питомцами, но еще и пацанами с качалки, девчонками из ридинг-группы и т. д.), а не просто ребенок своих родителей. Но является ли освобождение от власти Эдипа также и освобождением от власти Нарцисса?

Сам Фрейд и Делез с Гваттари часто обсуждают и нарциссизм тоже, но он всегда упоминается в контексте эдипизированного желания. В статье «Введение в нарциссизм» Фрейд понимает нарциссизм как сексуальное влечение к собственному телу, связанное в том числе с гомосексуальностью. В «Анти-Эдипе» нарциссизм упоминается обычно через запятую после эдипова комплекса или в выражении «эдипово-нарциссическая машина». Отдельного рассмотрения Нарцисса или нарциссизма мы в их работах не находим.

Но зато мы можем найти попытки выстроить теорию «антинарцисса» в работах их последователей, например в «Каннибальских метафизиках» Вивейруш Э. Каннибальские метафизики: рубежи постструктурной антропологии. – Ad Marginem, 2017. Эдуарду Вивейруша де Кастру. Он предлагает новые философские основания для антропологии, которые можно свести к концепции «контр-интерпретации». Доминирующая точка зрения склонна видеть в антропологии «зеркало» антрополога, т.е. отражение методов и предпосылок, которые исследователь набрасывает на изучаемый объект. Но, по мнению де Кастру, настоящая антропология делает нечто противоположное — показывает, как наши методы и предпосылки меняются под воздействием контакта с изучаемыми культурами.

Объект антропологии не пассивен, он напрямую участвует в создании антропологического знания, поэтому привычной рефлексии только собственных методов недостаточно. Необходимо рефлексировать не только то «как мы конструируем» и интерпретируем наш объект, но и то, как изучаемые культуры и народы конструируют и интерпретируют нас, и как их интерпретации определяют нас как антропологов.

Привычный подход «узнавания» в объекте позиций исследователя он называет нарциссизмом, а свой подход «контринтерпретации» — «антинарциссом».

Похожие построения мы найдем в «Апологии Нарцисса» Гройс Б. Апология Нарцисса – Ad Marginem, 2024 Бориса Гройса. Автор настаивает, что толкование мифа о Нарциссе как истории о самовлюбленности и эгоизме в корне неверно. Нарцисс заворожен не собой, но своим отражением в озере, тем, как он выглядит в глазах других. Это прямо противоположно эгоизму — он жертвует своими потребностями, своим внутренним миром ради взгляда другого. Нарциссизм, понятый таким образом, это попытка превратить себя в произведение искусства, в экспонат из песни группы «Ленинград», это самообъективация и открытость взгляду другого.

Анти-Нарцисс: цифровой эксгибиционизм и контроль над взглядом другого

Упреки в нарциссизме сопровождают интернет-культуру как будто бы с самого ее рождения. Герт Ловинк в «Критической теории интернета» Герт Ловинк Критическая теория интернета. – Ad Marginem, 2019. воспроизводит дискуссию о нарциссизме селфи: это самолюбование и эгоизм или минимальный жест сопротивления капиталистическому обществу? В целом озабоченность собственным образом часто ставится в упрек современному обществу, причем речь идет даже не столько о внешнем виде, сколько о репутации и образе в целом. Расхожая позиция, например, что радикальные и даже откровенно людоедские политические взгляды — продукт скорее не этических ценностных убеждений, но эстетических предпочтений. Если человек цитирует в своем телеграм-канале Гитлера, вряд ли он обязательно готов сжигать людей в газовых камерах. Скорее, ему просто нравится черная кожаная форма и в целом вайб фашистского милитаризма: Эрнст Юнгер, Юкио Мисима, «Невероятные приключения Джо-Джо», кошкомальчики и т. д.

Показать разницу между работой эдипова комплекса и нарциссизмом можно на примере известной сцены из «Американского психопата», где герой Кристиана Бейла во время секса любуется своей мускулатурой. Действия самого персонажа очевидно нужно трактовать психоаналитически, его нарциссизм действительно привязан к либидо и желанию, является частью «эдипово-нарциссической машины». Герой самоутверждается через насилие и секс, причем грань между последними размыта, а его желания, как выясняется в конце фильма, оказываются вытесненными и не реализованными.

Однако что происходит, когда персонаж Бейла становится мемом? Можно ли так же психоаналитически подходить к постингу гифок с этой сценой, созданию стикерпаков и аватарок с героем этого фильма? Стоит ли психоаналитически искать работу желания в распространении сексуализированных аниме-аватарок? Социальные сети и платформенный капитализм нашли путь к социализации и нормированию субъектностей в обход эдипова треугольника. Желание (эдипизированное ли, как у Фрейда, или машинное, как у Делеза и Гваттари) — теперь только одна из форм нарциссической самообъективации.

Оптика де Кастру и Гройса позволяет увидеть, что пресловутый нарциссизм пользователей интернета состоит не столько в самолюбовании, сколько в заботе о взгляде другого, в жажде признания. Гройс справедливо указывает, что в ситуации тотальной прозрачности (социальные сети, камеры в метрополитене, банковские транзакции, госуслуги и т. д.) нарциссизм служит защитной реакцией. Если публичность неизбежна, хочется хотя бы контролировать то, как тебя видят остальные (в том числе и ради их блага).

Современный надзорный платформенный капитализм теперь сам превращает людей в киборгов и големов. Все мы вынуждены постоянно представлять себя, заботиться о своем образе. Чтобы быть «нормальным» сегодня, вовсе не обязательно иметь невротические отношения с родителями и сексуальными партнерами, но необходимо быть представленным в сети. Если раньше политик (или любой другой публичный человек) после громкого скандала должен был предъявить публике счастливую семью, то современные селебрити (и простые смертные) ограничиваются выложенными в интернет извинениями. Нарциссический эксгибиционизм и идеалы аутентичности/искренности вытеснили эдипов треугольник и идеалы крепкой семьи / уважения к родителям.

Пишите нам

Спасибо, что написали! Вернемся к вам на почту :)

Мы мечтаем собрать самую большую команду талантливых авторов в России. Если вы придумали идею большого текста, готовы поделиться опытом в формате колонки или стать героем нашего подкаста, напишите нам.

 

Как говорили в популярной рекламе начала 00-х: лучшие руки трудоустроим.

Имя *
e-mail *
о себе *

Читайте также