Довольно часто культуру понимают как серию интерпретаций и реинтерпретаций нескольких ключевых сюжетов и образов, связанных с мифами. «Тысячеликий герой» Джозефа Кэмпбелла повторяет всегда один и тот же «путь героя»; Одиссей Гомера (он же Улисс Джойса) до сих пор не может найти дорогу домой и скитается бездомным; потомки Адама и Евы изгнаны из рая и по-прежнему расплачиваются за первородный грех тяжким трудом и родовыми муками.
Однако на рубеже XIX–XX веков развивается особое отношение к мифу. Оказывается, содержание культуры не просто определяет наше мышление как некоторое наследие прошлого, но и влияет на поступки здесь и сейчас. Отследить и контролировать это влияние индивидуально невозможно: культурный багаж отказывается ехать в отдельном багажном отделении и постоянно присутствует в мыслях и поступках человека. Маркс будет называть эту способность культуры навязывать определенные структуры и сюжеты идеологией, Фрейд — репрессивным началом культуры. Карл Юнг выделит целую область, отвечающую за регуляцию нашего поведения, — коллективное бессознательное, состоящее из мифов и архетипов.
Именно психоанализу мы обязаны включением мифов в инструментарий анализа культуры и общества. Мифы понимаются здесь как некоторые структуры бессознательного, представленные в виде повторяющихся и навязывающихся сюжетов о мифических персонажах, среди которых Эрос, Танатос, Эдип, Нарцисс, Протей, Сатурн, Электра, Кассандра, Прометей и т. д. Наиболее влиятельным для Фрейда оказался миф об Эдипе.
Эдипов комплекс (подсознательные влечение к матери и ненависть к отцу) в популярном психоанализе становятся не отклонением, но правилом организации психики субъекта (и культуры в целом). Сложность героев в массовом кино раскрывают указанием на их mummy/duddy issues. то есть нерешенные конфликты с родителями, влекущие комплексы и расстройства
Нехватка материнской любви / избыток отцовского насилия становятся волшебной палочкой, объясняющей и нормализующей все что угодно: маньяков-психопатов, шутинги, политическую тиранию, классовую ненависть, депрессию офисных работников. В массовой культуре миф об Эдипе действительно становится самосбывающимся пророчеством, которое не столько что-то объясняет нам в нас самих, сколько регулирует и регламентирует наши «самообъяснения».
Именно поэтому впоследствии психоанализ и близкая ему философия (а это почти вся философия второй половины XX века) начинают пересматривать «семейную историю» субъекта, выводя на арену другие мифы (Танатос, Нарцисс, Протей и т. д.) или напрямую критикуя эдипальный подход, как это делают Жиль Делез и Феликс Гваттари в книге «Анти-Эдип: капитализм и шизофрения».
Главный пункт критики фрейдизма — упрощение и сведение к единому основанию. В фильме Дэвида Кроненберга «Опасный метод» Юнг (Майкл Фассбендер) формулирует свое возражение так: «Не может же вся вселенная держаться на одном гвозде!», и гвоздь здесь надо понимать фрейдистски — как фаллический образ. Сведение любого проявления психики и тем более культуры к конкретному мифу и области сексуального неизбежно выглядит как намеренное упрощение и огрубление. Точно такая же критика будет адресована и в сторону Кэмпбелла, Маркса и самого Юнга, сводящих все многообразие культуры к нескольким (а чаще к одному) главным сюжетам и мифам.
Наиболее интересно разворачивают этот пункт критики Делез и Гваттари. Они не то чтобы отрицают объяснительную мощь эдипова комплекса, но скорее объявляют ее незаконной. Семейная история субъекта (сексуальное напряжение внутри треугольника мама-папа-я) — не естественный и безальтернативный процесс взросления и социализации, но, скорее, насилие и узурпация этого процесса. Психоаналитик не столько высвобождает и разрешает это «естественное» психическое напряжение, сколько регламентирует и нормирует его, помещая наше желание-либидо в прокрустово (скорее эдипово) ложе.
Эдипов комплекс, по мнению Делеза и Гваттари, это навязываемая в процессе социализации структура. Она необходима, чтобы канализировать либидо и управлять людьми, которые вовсе не являются от природы «маменькиными сыночками» и «папиной гордостью». Люди — это также братья и сестры, рабочие, часть племени, города, нации и других сообществ. Таким образом, эдипова структура не является базовой или природной: да, она существует, но существует наряду со всеми остальными. Однако современный капитализм предоставляет Эдипу монополию на социализацию, подавляя все остальные формы самоидентификации.
Выход из капитализма для авторов «Капитализма и шизофрении» будет связан с отказом от предписанных форм организации (желания, культуры, общества, психики и т. д.) и в первую очередь с отказом от эдипова комплекса как базового принципа сексуальности. Их политической ставкой будет шизоид, противопоставляемый фрейдистскому невротику, то есть человек, способный участвовать во множестве соединений с другими (не ограничиваясь семейными отношениями) одновременно, но потерявший целостность самосознания.
Герой, который постепенно сходит с ума, бродя по улицам большого города, — это своего рода канон постмодернистских романов и нуарных детективов. Город, общество, капитализм провоцируют безумие героя, постоянно подключая и переподключая его к новым потокам страданий, любви, денег, информации. Современное общество раскалывает человека, требуя при этом любить маму с папой, быть верным стране и жене и оставаться собой. Делез и Гваттари предлагают принять навязываемую расколотость, но игнорировать эдиповы требования самоконтроля, шагнуть в своем безумии дальше безумного капитализма.
Так, например, устроены бунтари вроде Тайлера Дердена, Джокера или Текилы Санрайз из компьютерной игры «Диско Элизиум» — они принимают и присваивают навязываемое безумие, но восстают против навязываемых же стандартов и норм.
Схожим образом устроен феминистский идеал «киборга», у которого нет ни детей, ни родителей. Лозунг Донны Харауэй «заводить сородичей, а не детей» хорошо показан в недавних фильмах «Барби» и «Бедные несчастные». Навязанная обществом искусственность и вторичность женщин (кукла, голем) присваивается героинями. Они производят или даже рожают сами себя, что остроумно показано на одной из афиш, где героиня Эммы Стоун «вырастает» из собственной головы.
Эти образы (киборг, голем, кукла) важны тем, что в них присутствует мотив самопорождения в обход эдипова треугольника. «Я» есть то, что человек делает из себя сам вместе с сородичами (не только с домашними питомцами, но еще и пацанами с качалки, девчонками из ридинг-группы и т. д.), а не просто ребенок своих родителей. Но является ли освобождение от власти Эдипа также и освобождением от власти Нарцисса?
Сам Фрейд и Делез с Гваттари часто обсуждают и нарциссизм тоже, но он всегда упоминается в контексте эдипизированного желания. В статье «Введение в нарциссизм» Фрейд понимает нарциссизм как сексуальное влечение к собственному телу, связанное в том числе с гомосексуальностью. В «Анти-Эдипе» нарциссизм упоминается обычно через запятую после эдипова комплекса или в выражении «эдипово-нарциссическая машина». Отдельного рассмотрения Нарцисса или нарциссизма мы в их работах не находим.
Но зато мы можем найти попытки выстроить теорию «антинарцисса» в работах их последователей, например в «Каннибальских метафизиках» Вивейруш Э. Каннибальские метафизики: рубежи постструктурной антропологии. – Ad Marginem, 2017. Эдуарду Вивейруша де Кастру. Он предлагает новые философские основания для антропологии, которые можно свести к концепции «контр-интерпретации». Доминирующая точка зрения склонна видеть в антропологии «зеркало» антрополога, т.е. отражение методов и предпосылок, которые исследователь набрасывает на изучаемый объект. Но, по мнению де Кастру, настоящая антропология делает нечто противоположное — показывает, как наши методы и предпосылки меняются под воздействием контакта с изучаемыми культурами.
Объект антропологии не пассивен, он напрямую участвует в создании антропологического знания, поэтому привычной рефлексии только собственных методов недостаточно. Необходимо рефлексировать не только то «как мы конструируем» и интерпретируем наш объект, но и то, как изучаемые культуры и народы конструируют и интерпретируют нас, и как их интерпретации определяют нас как антропологов.
Привычный подход «узнавания» в объекте позиций исследователя он называет нарциссизмом, а свой подход «контринтерпретации» — «антинарциссом».
Похожие построения мы найдем в «Апологии Нарцисса» Гройс Б. Апология Нарцисса – Ad Marginem, 2024 Бориса Гройса. Автор настаивает, что толкование мифа о Нарциссе как истории о самовлюбленности и эгоизме в корне неверно. Нарцисс заворожен не собой, но своим отражением в озере, тем, как он выглядит в глазах других. Это прямо противоположно эгоизму — он жертвует своими потребностями, своим внутренним миром ради взгляда другого. Нарциссизм, понятый таким образом, это попытка превратить себя в произведение искусства, в экспонат из песни группы «Ленинград», это самообъективация и открытость взгляду другого.
Упреки в нарциссизме сопровождают интернет-культуру как будто бы с самого ее рождения. Герт Ловинк в «Критической теории интернета» Герт Ловинк Критическая теория интернета. – Ad Marginem, 2019. воспроизводит дискуссию о нарциссизме селфи: это самолюбование и эгоизм или минимальный жест сопротивления капиталистическому обществу? В целом озабоченность собственным образом часто ставится в упрек современному обществу, причем речь идет даже не столько о внешнем виде, сколько о репутации и образе в целом. Расхожая позиция, например, что радикальные и даже откровенно людоедские политические взгляды — продукт скорее не этических ценностных убеждений, но эстетических предпочтений. Если человек цитирует в своем телеграм-канале Гитлера, вряд ли он обязательно готов сжигать людей в газовых камерах. Скорее, ему просто нравится черная кожаная форма и в целом вайб фашистского милитаризма: Эрнст Юнгер, Юкио Мисима, «Невероятные приключения Джо-Джо», кошкомальчики и т. д.
Показать разницу между работой эдипова комплекса и нарциссизмом можно на примере известной сцены из «Американского психопата», где герой Кристиана Бейла во время секса любуется своей мускулатурой. Действия самого персонажа очевидно нужно трактовать психоаналитически, его нарциссизм действительно привязан к либидо и желанию, является частью «эдипово-нарциссической машины». Герой самоутверждается через насилие и секс, причем грань между последними размыта, а его желания, как выясняется в конце фильма, оказываются вытесненными и не реализованными.
Однако что происходит, когда персонаж Бейла становится мемом? Можно ли так же психоаналитически подходить к постингу гифок с этой сценой, созданию стикерпаков и аватарок с героем этого фильма? Стоит ли психоаналитически искать работу желания в распространении сексуализированных аниме-аватарок? Социальные сети и платформенный капитализм нашли путь к социализации и нормированию субъектностей в обход эдипова треугольника. Желание (эдипизированное ли, как у Фрейда, или машинное, как у Делеза и Гваттари) — теперь только одна из форм нарциссической самообъективации.
Оптика де Кастру и Гройса позволяет увидеть, что пресловутый нарциссизм пользователей интернета состоит не столько в самолюбовании, сколько в заботе о взгляде другого, в жажде признания. Гройс справедливо указывает, что в ситуации тотальной прозрачности (социальные сети, камеры в метрополитене, банковские транзакции, госуслуги и т. д.) нарциссизм служит защитной реакцией. Если публичность неизбежна, хочется хотя бы контролировать то, как тебя видят остальные (в том числе и ради их блага).
Современный надзорный платформенный капитализм теперь сам превращает людей в киборгов и големов. Все мы вынуждены постоянно представлять себя, заботиться о своем образе. Чтобы быть «нормальным» сегодня, вовсе не обязательно иметь невротические отношения с родителями и сексуальными партнерами, но необходимо быть представленным в сети. Если раньше политик (или любой другой публичный человек) после громкого скандала должен был предъявить публике счастливую семью, то современные селебрити (и простые смертные) ограничиваются выложенными в интернет извинениями. Нарциссический эксгибиционизм и идеалы аутентичности/искренности вытеснили эдипов треугольник и идеалы крепкой семьи / уважения к родителям.
Пишите нам
Спасибо, что написали! Вернемся к вам на почту :)
Мы мечтаем собрать самую большую команду талантливых авторов в России. Если вы придумали идею большого текста, готовы поделиться опытом в формате колонки или стать героем нашего подкаста, напишите нам.
Как говорили в популярной рекламе начала 00-х: лучшие руки трудоустроим.